На сайті chess-news.ru опубліковано цікаве інтерв'ю екс-головного тренера збірної України Володимира Тукмакова. Запитання ставив Євген Суров
Матеріал подається мовою оригіналу
Е.СУРОВ: Вы слушаете Chess-News, меня зовут Евгений Суров. Вместе со мной на связи Владимир Тукмаков, теперь уже экс-главный тренер сборной Украины (если, конечно, вчера не соврали информационные агентства украинские). Владимир Борисович, я вас приветствую.
В.ТУКМАКОВ: Да, я вас также приветствую.
Е.СУРОВ: Тогда мой первый вопрос, я думаю, волнует всех. Он звучит очень просто: почему?
В.ТУКМАКОВ: Действительно, очень простой вопрос. И при желании, если подумать, наверное, можно на него ответить так же однозначно. Но любой однозначный ответ будет неполным и неточным, а главное, что этих многочисленных или немногочисленных, кого волнует этот вопрос, я думаю, что однозначный ответ не удовлетворит. Поэтому ответ получится, наверное, долгим и сложным. И, может быть, неоднозначным.
Здесь в какой-то мере надо коснуться истории вопроса моего прихода на эту должность, которая произошла уже более семи лет назад. Произошла она отчасти случайно. Я был назначен на эту должность в 2004-м году, но капитаном сборной (я имею в виду капитаном-тренером) я впервые был на Олимпиаде 2002 года в Бледе. Но это было такое разовое мероприятие. Я приехал на Олимпиаду и встретился с командой только там. Команда Украины была сформирована по рейтингу, сугубо формально. Никакой отсебятины, субъективизма не было. Я считал не вправе полагаться на свой вкус, поскольку я не занимался этим вопросом. Команда была неплохая, может быть, даже хорошая. Себя я, естественно, тоже оценивал достаточно высоко. Однако результат получился ужасным. Если мне память не изменяет, мы заняли 14-е место, что, конечно, иначе как провал, и не могло быть расценено. Потом была пауза. Тогда в украинских шахматах не было постоянно действующего института сборной и, соответственно, тренера на постоянной основе. В 2003-м году мне точно так же предложили поехать на чемпионат Европы, в таком же качестве. Но я, памятуя о печальном опыте, отказался. А вот уже в конце 2003-го года мне предложили вот эту вот должность на постоянной основе. Возможно, не будь печального 2002-го года, я бы отказался, потому что материальные условия, конечно, были, как говорили тогда, и может быть, говорят и сейчас, ниже плинтуса. В общем-то, я особенно не нуждался и мог себе позволить ставить материальные условия не на первое место. Мне хотелось доказать – самому себе в первую очередь, - что здесь можно что-то сделать, и от тренера, капитана тоже что-то зависит. В общем, состав сборной был серьезно изменен, в него вошли совершенно новые молодые, талантливые шахматисты – такие, как Эльянов, Волокитин, Карякин, - которые составили костяк сборной на многие последующие годы. Но тогда это были совсем молодые, а в случае с Карякиным даже юные шахматисты. И первая Олимпиада совершенно неожиданно даже для меня получилась триумфальной. Команда блестяще выиграла Олимпиаду, показала замечательную игру. И вообще все было настолько замечательно, что казалось, что так будет на долгие годы. У нас была талантливая, самая молодая команда, и казалось, что блестящее будущее ей уготовано просто по определению. Однако и чемпионат Европы в 2005-м, и Олимпиада в 2006-м оказались не то, что провальными, но на фоне этого блистательного выступления довольно серенькими. В этот же момент наступил и конфликт с федерацией, вызванный тем, что ожидаемый в связи с нашей победой подъем шахмат, изменение отношения к шахматам на Украине, абсолютно не произошло. Все осталось на том же чрезвычайно низком уровне. На очень низком уровне оставалось и материальное обеспечение участников команды. В общем, созрел, как говорится, бунт на корабле. К большим результатам этот бунт не привел, но, тем не менее, появился турнир в Форосе. Хороший турнир международный, который просуществовал несколько лет, и который появился, я в этом уверен и сейчас, только благодаря вот этому бунту. Кое-что изменилось в лучшую сторону и в отношении участников, но незначительно.
В 2008-м году мы уже играли хорошо на Олимпиаде. Вернее, неправильно сказать «хорошо». Играли как раз неважно – результат был хороший. И до последнего тура мы боролись за первое место. Но вот именно настрой на первое место привел к ужасному поражению от американцев 3.5-0.5. В результате мы не только не заняли первое, но и в результате потеряли третье, поделив с теми же американцами третье-четвертое, и заняли по коэффициенту четвертое место.
Апогея организионные неурядицы в отношениях с министерством и федерацией достигли в 2009-м году, когда на чемпионат Европы команда поехала в самый последний момент, и то – не знаю, правильно ли сказать, благодаря мне, но благодаря моей настойчивости. Потому что и министерство, и федерация были за то, чтобы не посылать команду вовсе, поскольку не было достаточных средств даже на простое командирование. Но я исходил из того, что отказаться просто, а вот восстановить статус будет нелегко. Тем не менее, поехал практически второй состав, и этим вторым составом мы заняли третье место. А Олимпиаду 2010 года нам удалось даже выиграть – практически тем же составом, что в 2004-м году, правда, без Карякина, самого молодого и, можно сказать, наверное, самого перспективного из той плеяды. С другой стороны, вот эта победа в Ханты-Мансийске стала еще более убедительной и более значимой лично для меня (не знаю, как для ребят) именно из-за этого момента, что Сережа был не в нашей команде, как обычно, а в рядах наших основных конкурентов.
Незадолго до этого, весной 2010 года, произошло серьезное событие в Федерации шахмат Украины. На смену Виктору Михайловичу Петрову пришел Виктор Владимирович Капустин, с которым связывались определенные, конечно, ожидания на улучшения шахматного климата на Украине. Хотя… Ну, наверное, надо сказать несколько слов. С самого начала кандидатура Виктора Владимировича вызывала некоторые вопросы лично у меня и, думаю, не только у меня. Обычно кто приходит в руководство шахмат и вообще занимается шахматным администрированием? В редких, исключительных случаях это гроссмейстеры, иногда даже сильные гроссмейстеры – скажем, как Эйве или Олафссон. Но в подавляющем большинстве случаев это люди, любящие шахматы, по тем или иным причинам профессионалами не ставшие, но добившиеся успехов в каких-то других областях, сохранившие любовь, уважение, привязанность к шахматам и шахматистам, и на каком-то этапе своей жизни решившие посвятить часть ее любимому делу. Случай с Виктором Владимировичем не из этого ряда. Он к шахматам никогда не имел никакого отношения. Не думаю, что он шахматист-разрядник, я никогда не видел его за шахматной доской. Думаю, что ходы он знает. Может быть, знает основные правила. Но он не шахматист, не шахматист-любитель даже. Поэтому с самого начала возникал естественный вопрос, что привело такого, в общем-то, успешного человека – он занимал довольно серьезные посты и в банковской сфере, и в украинской думе, если переводить на понятный русский язык, - что его привело в шахматы.
Е.СУРОВ: Хорошо, давайте, чтобы вы продолжили то, о чем, видимо, хотели сказать, я дополню только вот чем. Ходили слухи – даже, я думаю, слухи неправильное слово, а приходилось много раз слышать, что с приходом Виктора Капустина дела в федерации пошли гораздо более успешно, и шахматисты были довольны. И, как мы видели в прошлом году, состав сборной Украины на Олимпиаде – из тех игроков, что имелись, не считая Карякина, - он был сильнейшим. Дальше вам слово.
В.ТУКМАКОВ: Да, без сомнения это так. Положительные изменения были ощутимы буквально через несколько дней. Было объявлено, и не только объявлено, но и в действительности были оплачены все долги Украинской федерации, накопившиеся за долгие годы независимости Украины. Федерация переехала в другой офис, что, конечно, было тоже необходимо, потому что в прежний офис просто было стыдно заходить самому, не говоря о том, чтобы приглашать кого-то посторонних. Но все-таки мне лично хотелось понять, что привело человека, по всем параметрам вроде бы далекого от шахмат, не юношу, человека достаточно молодого, успешного, - что его привело в шахматы. Я думаю, что отчасти – а может быть, не только отчасти, но и главным ответом на этот вопрос было то, что практически чуть ли не на следующий день после выборов Виктор Владимирович объявил о поддержке Украинской федерации Карпова в предстоящих выборах президента ФИДЕ. А вскоре стало известно о том, что он вошел в так называемый Ticket – в команду Анатолия Евгеньевича, и предполагался в случае его победы на одну из ключевых ролей. Опять же, в этом нет ничего плохого. Честолюбие, я считаю, очень важное качество в любом человеке, тем более, совершенно очевидно, что у такого успешного человека, как Капустин, должны были быть какие-то цели и задачи. Тем более, что практически параллельно с его приходом в украинские шахматы он потерял пост председателя правления одного из крупнейших украинских банков. То есть, может быть, он свои честолюбивые намерения как-то связывал с шахматами. Опять же, я не вижу в этом ничего плохого, просто это как какое-то объяснение прихода этого человека в шахматы.
И действительно, как я уже говорил, наряду с вот этими, казалось бы, мелкими, но важными событиями, наша команда поехала на Олимпиаду впервые за многие годы в оптимальном составе. Были обеспечены стартовые вполне достойные. Были объявлены премиальные. Это все несомненно позитивные вещи. Правда, скажем, стартовые касались только участников, а не тренеров, но это уже другой вопрос. И все то, что было заявлено, выдерживалось, исполнялось. Скажем, премиальные от федерации (подчеркиваю: то, что зависело непосредственно от федерации и от Виктора Владимировича) были выплачены очень быстро. Чего нельзя сказать о премиальных от министерства, которые предусмотрены контрактом и полагались нам официально. Они не выплачены до сих пор, и судьба их неизвестна. Но это я уже забегаю несколько вперед. Но это надо тоже отметить, потому что на протяжении всех семи лет, что я работал, и тех лет, с которыми связаны достаточно большие успехи украинских шахмат – я имею в виду не только два чемпионства мужской сборной, но и чемпионство и второе место женской, - так совпало, что все эти годы падали на перманентные выборы у нас в стране. Выборы глобальные президентские, или смена власти – в общем, как-то все время было не до шахмат. Точно так же, как у нас в стране не до образования, не до спорта, не до искусства – все поглотила борьба за власть и большая (наверное, все же в кавычках) политика. Вот эта неразбериха продолжается до сих пор. Сейчас министерство спорта, которое занималось молодежной политикой, семьей и многими другими вещами, расформировано, его вводят в министерство образования. В общем, реконструкция не закончена, и кто, где, на каком месте, по-моему, никто не знает до сих пор. Но к Федерации шахмат это не имеет отношение, она все свои обязательства выполняла неукоснительно.
Ну, и понятно, что такой большой успех был как нельзя кстати. Я ожидал, что Виктор Владимирович, войдя уже в курс дела, ближе познакомившись с шахматистами и с шахматной атмосферой… Он приехал и на выборы президента ФИДЕ, и присутствовал на Олимпиаде. Ну, и, в общем, успех всегда сплачивает и окрыляет. Поэтому уже непосредственно в Ханты-Мансийске, сразу после окончания Олимпиады, и потом у нас было несколько разговоров, где я пытался донести такую нехитрую мысль, что в прежнем виде… Ну, естественно, что я говорил, в основном, о верхушке шахмат, о профессиональных шахматах. Не о массовых, в которых я не являюсь специалистом, и не о пропаганде шахмат, от которой я тоже далек. Я говорил о деле, которое мне ближе, и которым я занимался десятки лет и как игрок-профессионал, а теперь и как тренер-профессионал. Я исходил из того, что если в 2004-м году наша сборная была самая молодая и перспективная, то сейчас фактически остались те же люди, но они стали на семь лет старше. И все наши основные конкуренты без исключения моложе нашей команды. Так что, мы свои преимущества – мотивированность, молодой задор – потеряли. И это должно подменяться чем-то другим – какой-то организацией… Моя функция, в принципе, как тренера сборной… Было бы правильнее все-таки назвать мою работу капитанством, потому что тренерство предполагает более тесный и несколько иной контакт с членами команды.
Е.СУРОВ: Да, я вот как раз хотел уточнить. Я в самом начале представил вас как главного тренера (или экс-главного тренера).
В.ТУКМАКОВ: Так называется моя должность. Вернее, называлась моя должность, и продолжает так называться. Так что вы меня представили правильно.
Е.СУРОВ: Но тем не менее, капитан – это тоже было бы правильно? Вы же капитаном были сборной Украины?
В.ТУКМАКОВ: Да, по существу. Но это несколько специфическая должность.
Е.СУРОВ: Тут вообще тонкий момент. Не во всех командах капитан является и тренером тоже.
В.ТУКМАКОВ: Да, да, да. Во многих командах есть главный тренер, или, вернее, человек, который называется главным тренером. Потому что тренер, тем более главный тренер – это человек, который тренирует. Для того, чтобы тренировать шахматистов столь высокой квалификации, которые входят в состав сборной Украины, надо тоже иметь достаточно высокую тренерскую квалификацию. Опять же, как мне кажется, я такой квалификацией обладаю. Но это вовсе не обязательно. Капитаном команды может быть просто опытный, компетентный человек, даже может быть не гроссмейстер. Но который достаточно объективен, владеет материалом, в хороших отношениях с кандидатами в сборную, и обеспечивает контакт, служит мостиком между Федерацией и кандидатами в сборную. А тренеров в полном смысле этого слова можно и привлекать. Не говоря о том, что, каким бы замечательным тренером я не был, я просто физически не могу охватить столько шахматистов высокой квалификации.
Я предлагал систему. Ничего революционного я не предлагал. И не мог человек, столько лет проведший в шахматах, начиная с советских времен, предложить что-то по-настоящему революционное. Конечно, я следил за выступлениями всех кандидатов в сборную. Конечно, я смотрел и анализировал их партии. Конечно, я периодически с ними общался как по почте, так и непосредственно. Но всего этого было недостаточно для того, чтобы не только оптимально определить состав команды, но и решить чисто шахматные проблемы, и не только шахматные, с которыми сталкивается каждый шахматист. Поэтому я предлагал, что надо сделать все-таки ставку на индивидуальные сборы. Потому что фактически все кандидаты в сборную были предоставлены самим себе. А то, что мы собирались за несколько дней до Олимпиады или других командных соревнований – это не могло подменить ту каждодневную работу и контроля над каждодневной работой, которую, как мне казалось, и должен осуществлять главный тренер. Здесь я уже подчеркиваю – именно главный тренер. Я имел ряд бесед, специально даже по собственной инициативе приезжал в Киев.
Е.СУРОВ: Давайте уточним: вы живете в Одессе, да?
В.ТУКМАКОВ: Я живу в Одессе.
Е.СУРОВ: Поэтому вы приезжали в Киев.
В.ТУКМАКОВ: Да. В общем, мы несколько раз общались по этому поводу. И удивительный момент: когда мы общались непосредственно, мне казалось, что он с большим интересом и пониманием относится и к моим мыслям, и к моим предложениям. То есть, я практически не сомневался, что большая часть моих предложений будет принята (их, правда, не так много). Тем более, речь шла о том, что деньги, необходимые на это, есть. Понятно, что когда все упирается в деньги, а денег нет, то говорить просто не о чем, как было, скажем, при предыдущем руководстве федерации. Но в данном случае деньги были. Вопрос в том, как их оптимально использовать. И вот у меня сложилось впечатление, что он действительно с интересом и с пониманием относится. Но последовавшие потом реакции – правда, не от него, а от первого вице-президента… И вообще, какая-то была странная система общения, которая меня несколько нервировала. Потому что я обращался непосредственно к Капустину, а ответы получал от исполнительного директора. Ну, не знаю, может быть, в каких-то больших корпорациях, в банковских структурах это так принято, что руководитель возвышается над всеми и практически недостижим, а непосредственное руководство осуществляют его заместители.
Е.СУРОВ: Я бы сказал, что это не только в банках и корпорациях так, но и, к примеру, в Российской шахматной федерации похожая система, когда руководство текущими делами осуществляет исполнительная дирекция, или, как сейчас это называется, Правление.
В.ТУКМАКОВ: Да, и опять же, я в этом ничего плохого не вижу, это правильно. Я говорю только о способе общения. Потому что когда мы разговариваем лично, и когда человек просит меня лично на его личный адрес написать свои соображения, а потом я получаю ответ с другого адреса, с официального адреса федерации, то у меня невольно возникает вопрос. И более того, если у меня возникает ощущение, что мои предложения и мысли с пониманием приняты, а потом я получаю ответ резко отрицательный, то у меня возникают какие-то сомнения. Может быть, в процессе что-то произошло, как в игре «испорченный телефон». В общем, опять же, это мои личные проблемы, поскольку я никогда не работал в крупных корпорациях, и я не привык к такой теме общения. Но это частности, это не главное. Главное то, что все мои предложения и инициативы были отвергнуты на корню.
Е.СУРОВ: Давайте еще раз уточним: основное ваше предложение и основная инициатива – это индивидуальные сборы, правильно я понимаю?
В.ТУКМАКОВ: Основная моя идея в том, что институт сборной – это должен быть постоянно действующий организм, в который включены не только участники команды, который определяется не только, скажем, по результатам Олимпиады – вот стали чемпионами пять человек – вот эти пять человек молодцы, мы им создаем условия, и они работают. Если кто-то из них работает не так, в следующую команду попадает кто-то другой, который предоставлен самому себе, и тогда он получает. То есть, идея была в том, чтобы возможности, гранты – назовите, как хотите – получали люди вперед, а не назад. Не за завоеванные заслуги. Определить число кандидатов в сборную. Оно у нас не так велико. Все-таки Украина, при всем уважении к нашим шахматным ресурсам, не Россия, в которой огромное количество очень сильных шахматистов, и число реальных кандидатов в сборную довольно велико. У нас 8-9 человек максимум на пять мест. И вот этим 8-9 людям создать условия с тем, чтобы у них были индивидуальные сборы. Один сбор, установочный, в начале года проводил я с каждым. Это обеспечивало бы непосредственный контакт, мы намечали бы программу, а потом уже в соответствии с этой программой (которая, естественно, рождается в процессе диалога, а не навязывания сверху) кандидат в сборную проводил бы уже сборы самостоятельно, привлекая других тренеров или спаринг-партнеров. То есть, чтобы вот этот организм был живым, функционировал постоянно. И тогда мне как тренеру и капитану было бы значительно легче определять оптимальный состав, знать, кто чем дышит в данный момент, кто над чем работает, и так далее. Мне кажется, что не бог весть какая умная, но довольно здравая идея.
Е.СУРОВ: А до этого – вот, скажем, состав на прошлогоднюю Олимпиаду определялся каким образом?
В.ТУКМАКОВ: Определялся мною.
Е.СУРОВ: На основании, наверное, рейтинга?
В.ТУКМАКОВ: Нет, ну рейтинга – это понятно. На основании выступлений участников, изучения их творчества, партий. Понятно, что сейчас технологии другие, чем двадцать лет назад. Сейчас можно партии смотреть онлайн. Но во-первых, не всегда это удается, а во-вторых, все равно нужен непосредственный контакт. В том числе, мне кажется, является необходимым присутствие (соответственно, командирование федерацией) главного тренера, он же – капитан команды, на важнейшие турниры. Такие, скажем, как чемпионат Европы, который проходит сейчас в Экс-ле-Бене. Чтобы видеть людей в деле, а не только голые тексты партий, которые, конечно, говорят о многом, но отнюдь не обо всем. Нужны более тесные, человеческие контакты с участниками. Потому что для команды зачастую человеческие качества значат не меньше, а то и больше чисто шахматных. Понятно, что в первую очередь в команду попадают сильные шахматисты, но при примерно равных прочих, решающую роль приобретают зачастую человеческие качества. А человеческие качества онлайн не выяснишь.
В общем, такие вот вещи. Затраты были относительно небольшие. Как мне показалось, они не вызвали антагонизма у господина Капустина.
Е.СУРОВ: Но в то же время, вам мягко давали понять, что…
В.ТУКМАКОВ: Нет, не мягко! Это не мягко, в том-то и дело. И это меня тоже задевало. Довольно такой, я бы сказал, издевательский бюрократический… Ну, издевательский – может быть, громкое слово. Может быть, это я так воспринимал. Но получилось по принципу, который осмеивал еще Райкин: когда вы говорите об одном, а идет бюрократический ответ, который вроде бы отвечает на ваш вопрос, но уводит совершенно в иную степь. А главное, что ответ отрицательный. Причем, опять же, я не считаю, что мой взгляд и мои предложения – это единственно правильный подход. Но ничего не предлагалось взамен.
Е.СУРОВ: То есть, не было диалога, да? Вы были готовы к диалогу…
В.ТУКМАКОВ: Да, конечно, я был готов к диалогу, и это отнюдь не был бы ультиматум или шантаж – «или вы принимаете мои условия, или я ухожу» - ни в коем случае. В общем, когда несколько раз это повторялось, я снова пытался объяснить свои доводы. Здесь следует вернуться к тому, что мы все-таки потеряли – скажем, если говорить о мужских шахматах, - то Украина уже даже в период независимости потеряла несколько очень сильных шахматистов не в последнюю, а может быть, и в первую очередь из-за того, что в Украине не было абсолютно условий. Я имею в виду, скажем, Белявского, Онищука, а самый свежий и памятный пример – Карякин. В женских шахматах тоже самый свежий пример – Музычук. И одним из пунктов предвыборной программы Капустина было как раз возвращение этих шахматистов в родные пенаты (я имею в виду Карякина и Музычук). Не говоря уже о практической осуществимости: не так просто вернуть этих людей, если вообще возможно. Но это подразумевается созданием таких же условий, которые они имеют в тех странах, куда они перешли. Скажем, в случае с Карякиным – таких же условий, как в России. Но это неизбежно означает, что в худших условиях окажутся люди, которые никуда не переходили, которые воевали не за деньги, а за честь. Я считаю, что условия должны быть у всех одинаковые. И надо создать такие условия, чтобы люди профессионально занимались делом, а не смотрели по сторонам в поисках лучших условий. Урок Карякина, как мне кажется, заключается в этом. Не в том, чтобы его вернуть любой ценой и доказать России, что мы круче, а позаботиться о создании таких условий для шахматистов, которые остались на Украине.
Е.СУРОВ: Так как вы считаете, есть продвижения в этом вопросе? Создаются условия?
В.ТУКМАКОВ: Если рассматривать под этим появление стартовых для команды или премиальных, то это, конечно, существенный шаг вперед. Но здесь мы отмечаем результат деятельности, что, несомненно, хорошо и правильно. Но мы не обеспечиваем процесс. А мне казалось, что важно обеспечить и процесс – не в ущерб премиям (премия – это тоже очень важный момент, который нельзя игнорировать), но в первую очередь надо обеспечить условия для работы. А вот этого не делалось.
В общем, история эта длилась очень долго, несколько месяцев. Я долго думал, и в конце концов решил, что работать в таких условиях дальше – то есть, работать по чужим правилам и нести в то же время ответственность… Совершенно очевидно, что в предстоящем чемпионате мира через несколько месяцев ответственность за результат несу я, в первую очередь. И это абсолютно правильно. И я ответственности никогда не боялся и не боюсь, и более того, готов отвечать не только за успехи, но и за возможные ошибки. Но только в том случае, если это мои собственные ошибки, а не чужие. И в результате долгих и мучительных раздумий я решил…
Е.СУРОВ: Написать заявление…
В.ТУКМАКОВ: Ну, это не было такое строгое заявление. Я буквально написал одно предложение: "по различным причинам я не смогу больше продолжать работу со сборной".
Е.СУРОВ: В ответ на это с вами связывались?
В.ТУКМАКОВ: Я считал, что естественно, что после этого со мной кто-то свяжется и попросит, как минимум, расшифровать, что же за таинственные различные причины. Может быть, я лежу в больнице, может быть, я болен, может быть, я не могу просто физически продолжать эту работу. Ну, просто какое-то любопытство! Нет, со мной никто не связывался, а об оперативности реакции можно судить по тому, что я отправил письмо в четверг поздно вечером, а сообщение на сайте федерации, как потом выяснилось, о том, что объявлен конкурс на замещение должности, появилось в субботу. То есть, оперативность похвальная. Более того, здесь у меня нет обиды – в том смысле, что я решил уходить, и это никоим образом не повлияло на мое решение, а только подтвердило его правильность. Потому что сейчас, уже задним числом мне представляется, что, возможно, все эти ответы отрицательные, отписки, и были предназначены для того, чтобы я либо подчинился тому, что я считаю неправильным, либо ушел. А может быть, идеальный вариант – чтобы просто ушел.
Е.СУРОВ: А с чем это связано? Вы считаете, что вы настолько не устраивали руководство?
В.ТУКМАКОВ: Нет, я так не считал. Я просто уже задним числом, пытаясь понять столь быструю и решительную реакцию федерации… Я никого не обижал в своем заявлении. Повторяю, это было просто одно предложение. Естественно было бы разобраться. Даже дело не во мне, а дело действительно в ситуации. Может быть, для следующего главного тренера, который придет на мое место – чтобы он лучше понимал проблемы, с которыми ему придется столкнуться. Но к моему удивлению мое письмо было с готовностью принято. Эта скорость и решительность тем более удивительна, что параллельно же проходила и проходит (она еще не закончена) история с главным женским тренером.
Е.СУРОВ: Так, а не могли бы вы вкратце поделиться этой историей?
В.ТУКМАКОВ: Вкратце – сейчас происходят два параллельных процесса: конкурс на замещение главного женского тренера и мужского. Но история с женским тренером тянется еще с Олимпиады, и там немножко другая история. Там, проиграв в последнем туре китаянкам, украинская команда, вместо того, чтобы занять третье место, заняла всего лишь девятое. Не знаю, раздосадованные таким поворотом событий или чем-то другим, участницы команды написали письмо с просьбой, не знаю, с требованием поменять тренера сборной. Это произошло буквально через несколько дней после Олимпиады, в октябре. И эта история тянется практически полгода. Этот вопрос никак не решался, потом, в конце концов, объявили конкурс через несколько месяцев, потом создали комиссию, которая должна выбирать из этих конкурсантов. То есть, здесь идет процесс неторопливый, вдумчивый. В моем случае все было решено буквально за день. Может быть, для того, чтобы эффективно использовать ту же комиссию, чтобы она, не распускаясь, решала сразу два вопроса. Я не знаю, чем руководствовались в федерации, но такая торопливость и, как мне показалось, явная удовлетворенность меня слегка удивила.
Е.СУРОВ: Кто-нибудь из игроков сборной Украины связывался с вами после того, как стало известно о вашей отставке?
В.ТУКМАКОВ: Ну, фактически стало известно вчера – широко известно. А узко известно стало несколько дней назад. Мне позвонил Эльянов, с которым у нас, может быть, более тесные отношения, чем с другими, потому что мы провели несколько индивидуальных сборов, за которые Павел платил из собственного кармана. И после того, как мое предложение о таких сборах было завернуто, и когда Павел обратился ко мне с просьбой провести сбор за его деньги, я ему посоветовал все-таки обратиться в федерацию – может быть, они оплатят ему полностью или частично. Потому что в том письме была все-таки описка, что, как правило, мы не принимаем программу индивидуальных сборов, но в порядке исключения это возможно. Тем не менее, ему ответили отказом. Мы сбор провели. Да, он мне позвонил, но он, в общем-то, был в курсе моего конфликта, если можно так назвать. Моего внутреннего конфликта. И он позвонил, мы с ним вчера поговорили.
Е.СУРОВ: Вот это вот странное немножечко слово «конкурс», оно выглядит странно. По-моему, далеко не во всех странах тренера для национальной команды подбирают именно по конкурсу. Это что значит?
В.ТУКМАКОВ: Это вопрос не ко мне. В конце концов, это прерогатива федерация, каким образом определять кандидатуру главного тренера. Я думаю, что у них были большие проблемы, и они действительно не знали, каким образом определять главного женского тренера, и с этим связано то, что полгода фактически команда была без тренера (и остается). Но после того, как они нашли такое решение – через конкурс, создание комиссии, и все прочее, - естественно было использовать этот механизм и для аналогичного случая.
Е.СУРОВ: Наверное, правильно будет спросить, каковы ваши ближайшие планы.
В.ТУКМАКОВ: Ну, планы мои… Я, в общем-то, хорошо себя чувствую. Настроение тоже хорошее, бодрое, рабочее. У меня есть предложения. Надеюсь, что без работы я не останусь. Так что, надеюсь, что это наша не последняя встреча с вами.
Е.СУРОВ: Да, я тоже на это надеюсь. Я знаю, что в прошлом году вы возглавляли команду «SOCAR» на клубном чемпионате Европы.
В.ТУКМАКОВ: Да, я по-прежнему являюсь капитаном этой команды.
Е.СУРОВ: То есть, в этом году тоже будете капитаном?
В.ТУКМАКОВ: Да.
Е.СУРОВ: А предложения, о которых вы говорите, если не секрет, они связаны и с национальными командами тоже?
В.ТУКМАКОВ: Я бы не хотел говорить более конкретно об этих предложениях. Есть разного рода предложения.
Е.СУРОВ: Хорошо. И тогда последний вопрос – я хотел бы, может быть, зацепиться за вашу фразу, я тогда вас не стал перебивать, это было, наверное, не к месту. Вы сказали, что турнир в Форосе – хороший турнир, представительный – родился, благодаря бунту. А я, честно говоря, не в курсе этой истории. Вы не могли бы пояснить, что вы имели в виду?
В.ТУКМАКОВ: Что вы имеете в виду – бунт или Форос?
Е.СУРОВ: Турнир в Форосе родился, благодаря бунту игроков, если я вас правильно понял. Я имею в виду именно турнир в Форосе.
В.ТУКМАКОВ: Это моя интерпретация. Практически все кандидаты в сборную говорили не только о том, что плохое отношения к шахматам на Украине, не взирая на то, что мы, в отличие от всех остальных видов спорта, добились блестящего успеха (повторяю, это было еще в 2004-м году), и о том, что такой громкий успех не привел даже к малейшим внутренним изменениям в шахматной жизни украинской. И естественно, игроков волновали и личные материальные условия. И вот они заявили, что если ничего не будет, они впредь не будут играть за команду, и все прочее. И как мне кажется, именно как результат этого, был найден спонсор. Не знаю, бунт, протест – называйте, как хотите – возник в 2005-м году. И перед чемпионатом Европы -2005, перед которым конфликт был как-то утрясен, у нас на сборе появился один из хозяев, главных акционеров «Аэросвита». Появились какие-то стартовые, и в том числе, возникла идея проведения своего международного турнира. И на следующий год состоялся первый «Аэросвит». Было проведено три, но потом у них там возникли проблемы в «Аэросвите», этот человек оттуда ушел, и соответственно кончилась и короткая история этих турниров. То есть, я думаю, и я практически уверен, что если бы не было того взрыва шахматистов-кандидатов в сборную и Олимпийских чемпионов, то не было бы этого «Аэросвита», я в этом глубоко убежден. Хотя, прямых доказательств нет. Собственно, это же не судебное расследование, это мое мнение.
Е.СУРОВ: Да, интересно. Вот мы и уточнили кое-что о короткой истории турниров «Аэросвита». Хотя, может быть, когда-нибудь она и продолжится.
В.ТУКМАКОВ: Может быть. Дай бог.
Е.СУРОВ: Я благодарю вас, Владимир Борисович, за такой подробный рассказ. Желаю вам, чтобы…
В.ТУКМАКОВ: Да, в заключение мне хотелось бы сделать такое замечание, пометку на полях… Я не знаю, как вы меня будете представлять, но…
Е.СУРОВ: Я вас уже представил.
В.ТУКМАКОВ: Но дело в том, что у меня проблема возникает. Как правило, когда я даю какие-то интервью – ну, вы все-таки человек шахматный и главный редактор чисто шахматного сайта, а чаще всего берут интервью спортивные журналисты, которые с шахматами в лучшем случае знакомы понаслышке. Ну, и они задают стандартный вопрос – как вас представлять? Понятно, что гроссмейстер, понятно, что главный тренер, понятно, что заслуженный тренер Украины… А что еще? Я обычно молчу и киваю. В действительности, то, что появляется – это неправда. Я не являюсь заслуженным тренером Украины. У меня нет такого звания.
Е.СУРОВ: Это вы просто хотели уточнить, чтобы я не назвал вас заслуженным тренером Украины?
В.ТУКМАКОВ: Да.
Е.СУРОВ: Я вам скажу, гораздо чаще встречаются люди, которые делают все, чтобы снизу как-то не недобрать в званиях. А вы наоборот хотите, чтобы я не перебрал.
В.ТУКМАКОВ: Нет, дело в том, что просто мне чужого не надо. Я достаточно высокого мнения о своей квалификации, которая не зависит от наличия или отсутствия высокого звания «заслуженный тренер Украины».
Е.СУРОВ: Спасибо. Ну, а то, что министерство спорта вам до сих пор не выплачивает деньги за Олимпиаду – так я вам скажу, что Украина – не единственная страна на постсоветском пространстве, к сожалению, шахматисты которой испытывают такие проблемы.
В.ТУКМАКОВ: Я принимаю ваши утешения. В качестве уже бывшего главного тренера.
Е.СУРОВ: Спасибо.
В.ТУКМАКОВ: Да, пожалуйста.
Повна версія тут
Матеріал подається мовою оригіналу
Е.СУРОВ: Вы слушаете Chess-News, меня зовут Евгений Суров. Вместе со мной на связи Владимир Тукмаков, теперь уже экс-главный тренер сборной Украины (если, конечно, вчера не соврали информационные агентства украинские). Владимир Борисович, я вас приветствую.В.ТУКМАКОВ: Да, я вас также приветствую.
Е.СУРОВ: Тогда мой первый вопрос, я думаю, волнует всех. Он звучит очень просто: почему?
В.ТУКМАКОВ: Действительно, очень простой вопрос. И при желании, если подумать, наверное, можно на него ответить так же однозначно. Но любой однозначный ответ будет неполным и неточным, а главное, что этих многочисленных или немногочисленных, кого волнует этот вопрос, я думаю, что однозначный ответ не удовлетворит. Поэтому ответ получится, наверное, долгим и сложным. И, может быть, неоднозначным.
Здесь в какой-то мере надо коснуться истории вопроса моего прихода на эту должность, которая произошла уже более семи лет назад. Произошла она отчасти случайно. Я был назначен на эту должность в 2004-м году, но капитаном сборной (я имею в виду капитаном-тренером) я впервые был на Олимпиаде 2002 года в Бледе. Но это было такое разовое мероприятие. Я приехал на Олимпиаду и встретился с командой только там. Команда Украины была сформирована по рейтингу, сугубо формально. Никакой отсебятины, субъективизма не было. Я считал не вправе полагаться на свой вкус, поскольку я не занимался этим вопросом. Команда была неплохая, может быть, даже хорошая. Себя я, естественно, тоже оценивал достаточно высоко. Однако результат получился ужасным. Если мне память не изменяет, мы заняли 14-е место, что, конечно, иначе как провал, и не могло быть расценено. Потом была пауза. Тогда в украинских шахматах не было постоянно действующего института сборной и, соответственно, тренера на постоянной основе. В 2003-м году мне точно так же предложили поехать на чемпионат Европы, в таком же качестве. Но я, памятуя о печальном опыте, отказался. А вот уже в конце 2003-го года мне предложили вот эту вот должность на постоянной основе. Возможно, не будь печального 2002-го года, я бы отказался, потому что материальные условия, конечно, были, как говорили тогда, и может быть, говорят и сейчас, ниже плинтуса. В общем-то, я особенно не нуждался и мог себе позволить ставить материальные условия не на первое место. Мне хотелось доказать – самому себе в первую очередь, - что здесь можно что-то сделать, и от тренера, капитана тоже что-то зависит. В общем, состав сборной был серьезно изменен, в него вошли совершенно новые молодые, талантливые шахматисты – такие, как Эльянов, Волокитин, Карякин, - которые составили костяк сборной на многие последующие годы. Но тогда это были совсем молодые, а в случае с Карякиным даже юные шахматисты. И первая Олимпиада совершенно неожиданно даже для меня получилась триумфальной. Команда блестяще выиграла Олимпиаду, показала замечательную игру. И вообще все было настолько замечательно, что казалось, что так будет на долгие годы. У нас была талантливая, самая молодая команда, и казалось, что блестящее будущее ей уготовано просто по определению. Однако и чемпионат Европы в 2005-м, и Олимпиада в 2006-м оказались не то, что провальными, но на фоне этого блистательного выступления довольно серенькими. В этот же момент наступил и конфликт с федерацией, вызванный тем, что ожидаемый в связи с нашей победой подъем шахмат, изменение отношения к шахматам на Украине, абсолютно не произошло. Все осталось на том же чрезвычайно низком уровне. На очень низком уровне оставалось и материальное обеспечение участников команды. В общем, созрел, как говорится, бунт на корабле. К большим результатам этот бунт не привел, но, тем не менее, появился турнир в Форосе. Хороший турнир международный, который просуществовал несколько лет, и который появился, я в этом уверен и сейчас, только благодаря вот этому бунту. Кое-что изменилось в лучшую сторону и в отношении участников, но незначительно.
В 2008-м году мы уже играли хорошо на Олимпиаде. Вернее, неправильно сказать «хорошо». Играли как раз неважно – результат был хороший. И до последнего тура мы боролись за первое место. Но вот именно настрой на первое место привел к ужасному поражению от американцев 3.5-0.5. В результате мы не только не заняли первое, но и в результате потеряли третье, поделив с теми же американцами третье-четвертое, и заняли по коэффициенту четвертое место.
Апогея организионные неурядицы в отношениях с министерством и федерацией достигли в 2009-м году, когда на чемпионат Европы команда поехала в самый последний момент, и то – не знаю, правильно ли сказать, благодаря мне, но благодаря моей настойчивости. Потому что и министерство, и федерация были за то, чтобы не посылать команду вовсе, поскольку не было достаточных средств даже на простое командирование. Но я исходил из того, что отказаться просто, а вот восстановить статус будет нелегко. Тем не менее, поехал практически второй состав, и этим вторым составом мы заняли третье место. А Олимпиаду 2010 года нам удалось даже выиграть – практически тем же составом, что в 2004-м году, правда, без Карякина, самого молодого и, можно сказать, наверное, самого перспективного из той плеяды. С другой стороны, вот эта победа в Ханты-Мансийске стала еще более убедительной и более значимой лично для меня (не знаю, как для ребят) именно из-за этого момента, что Сережа был не в нашей команде, как обычно, а в рядах наших основных конкурентов.
Незадолго до этого, весной 2010 года, произошло серьезное событие в Федерации шахмат Украины. На смену Виктору Михайловичу Петрову пришел Виктор Владимирович Капустин, с которым связывались определенные, конечно, ожидания на улучшения шахматного климата на Украине. Хотя… Ну, наверное, надо сказать несколько слов. С самого начала кандидатура Виктора Владимировича вызывала некоторые вопросы лично у меня и, думаю, не только у меня. Обычно кто приходит в руководство шахмат и вообще занимается шахматным администрированием? В редких, исключительных случаях это гроссмейстеры, иногда даже сильные гроссмейстеры – скажем, как Эйве или Олафссон. Но в подавляющем большинстве случаев это люди, любящие шахматы, по тем или иным причинам профессионалами не ставшие, но добившиеся успехов в каких-то других областях, сохранившие любовь, уважение, привязанность к шахматам и шахматистам, и на каком-то этапе своей жизни решившие посвятить часть ее любимому делу. Случай с Виктором Владимировичем не из этого ряда. Он к шахматам никогда не имел никакого отношения. Не думаю, что он шахматист-разрядник, я никогда не видел его за шахматной доской. Думаю, что ходы он знает. Может быть, знает основные правила. Но он не шахматист, не шахматист-любитель даже. Поэтому с самого начала возникал естественный вопрос, что привело такого, в общем-то, успешного человека – он занимал довольно серьезные посты и в банковской сфере, и в украинской думе, если переводить на понятный русский язык, - что его привело в шахматы.
Е.СУРОВ: Хорошо, давайте, чтобы вы продолжили то, о чем, видимо, хотели сказать, я дополню только вот чем. Ходили слухи – даже, я думаю, слухи неправильное слово, а приходилось много раз слышать, что с приходом Виктора Капустина дела в федерации пошли гораздо более успешно, и шахматисты были довольны. И, как мы видели в прошлом году, состав сборной Украины на Олимпиаде – из тех игроков, что имелись, не считая Карякина, - он был сильнейшим. Дальше вам слово.
В.ТУКМАКОВ: Да, без сомнения это так. Положительные изменения были ощутимы буквально через несколько дней. Было объявлено, и не только объявлено, но и в действительности были оплачены все долги Украинской федерации, накопившиеся за долгие годы независимости Украины. Федерация переехала в другой офис, что, конечно, было тоже необходимо, потому что в прежний офис просто было стыдно заходить самому, не говоря о том, чтобы приглашать кого-то посторонних. Но все-таки мне лично хотелось понять, что привело человека, по всем параметрам вроде бы далекого от шахмат, не юношу, человека достаточно молодого, успешного, - что его привело в шахматы. Я думаю, что отчасти – а может быть, не только отчасти, но и главным ответом на этот вопрос было то, что практически чуть ли не на следующий день после выборов Виктор Владимирович объявил о поддержке Украинской федерации Карпова в предстоящих выборах президента ФИДЕ. А вскоре стало известно о том, что он вошел в так называемый Ticket – в команду Анатолия Евгеньевича, и предполагался в случае его победы на одну из ключевых ролей. Опять же, в этом нет ничего плохого. Честолюбие, я считаю, очень важное качество в любом человеке, тем более, совершенно очевидно, что у такого успешного человека, как Капустин, должны были быть какие-то цели и задачи. Тем более, что практически параллельно с его приходом в украинские шахматы он потерял пост председателя правления одного из крупнейших украинских банков. То есть, может быть, он свои честолюбивые намерения как-то связывал с шахматами. Опять же, я не вижу в этом ничего плохого, просто это как какое-то объяснение прихода этого человека в шахматы.
И действительно, как я уже говорил, наряду с вот этими, казалось бы, мелкими, но важными событиями, наша команда поехала на Олимпиаду впервые за многие годы в оптимальном составе. Были обеспечены стартовые вполне достойные. Были объявлены премиальные. Это все несомненно позитивные вещи. Правда, скажем, стартовые касались только участников, а не тренеров, но это уже другой вопрос. И все то, что было заявлено, выдерживалось, исполнялось. Скажем, премиальные от федерации (подчеркиваю: то, что зависело непосредственно от федерации и от Виктора Владимировича) были выплачены очень быстро. Чего нельзя сказать о премиальных от министерства, которые предусмотрены контрактом и полагались нам официально. Они не выплачены до сих пор, и судьба их неизвестна. Но это я уже забегаю несколько вперед. Но это надо тоже отметить, потому что на протяжении всех семи лет, что я работал, и тех лет, с которыми связаны достаточно большие успехи украинских шахмат – я имею в виду не только два чемпионства мужской сборной, но и чемпионство и второе место женской, - так совпало, что все эти годы падали на перманентные выборы у нас в стране. Выборы глобальные президентские, или смена власти – в общем, как-то все время было не до шахмат. Точно так же, как у нас в стране не до образования, не до спорта, не до искусства – все поглотила борьба за власть и большая (наверное, все же в кавычках) политика. Вот эта неразбериха продолжается до сих пор. Сейчас министерство спорта, которое занималось молодежной политикой, семьей и многими другими вещами, расформировано, его вводят в министерство образования. В общем, реконструкция не закончена, и кто, где, на каком месте, по-моему, никто не знает до сих пор. Но к Федерации шахмат это не имеет отношение, она все свои обязательства выполняла неукоснительно.
Ну, и понятно, что такой большой успех был как нельзя кстати. Я ожидал, что Виктор Владимирович, войдя уже в курс дела, ближе познакомившись с шахматистами и с шахматной атмосферой… Он приехал и на выборы президента ФИДЕ, и присутствовал на Олимпиаде. Ну, и, в общем, успех всегда сплачивает и окрыляет. Поэтому уже непосредственно в Ханты-Мансийске, сразу после окончания Олимпиады, и потом у нас было несколько разговоров, где я пытался донести такую нехитрую мысль, что в прежнем виде… Ну, естественно, что я говорил, в основном, о верхушке шахмат, о профессиональных шахматах. Не о массовых, в которых я не являюсь специалистом, и не о пропаганде шахмат, от которой я тоже далек. Я говорил о деле, которое мне ближе, и которым я занимался десятки лет и как игрок-профессионал, а теперь и как тренер-профессионал. Я исходил из того, что если в 2004-м году наша сборная была самая молодая и перспективная, то сейчас фактически остались те же люди, но они стали на семь лет старше. И все наши основные конкуренты без исключения моложе нашей команды. Так что, мы свои преимущества – мотивированность, молодой задор – потеряли. И это должно подменяться чем-то другим – какой-то организацией… Моя функция, в принципе, как тренера сборной… Было бы правильнее все-таки назвать мою работу капитанством, потому что тренерство предполагает более тесный и несколько иной контакт с членами команды.
Е.СУРОВ: Да, я вот как раз хотел уточнить. Я в самом начале представил вас как главного тренера (или экс-главного тренера).
В.ТУКМАКОВ: Так называется моя должность. Вернее, называлась моя должность, и продолжает так называться. Так что вы меня представили правильно.
Е.СУРОВ: Но тем не менее, капитан – это тоже было бы правильно? Вы же капитаном были сборной Украины?
В.ТУКМАКОВ: Да, по существу. Но это несколько специфическая должность.
Е.СУРОВ: Тут вообще тонкий момент. Не во всех командах капитан является и тренером тоже.
В.ТУКМАКОВ: Да, да, да. Во многих командах есть главный тренер, или, вернее, человек, который называется главным тренером. Потому что тренер, тем более главный тренер – это человек, который тренирует. Для того, чтобы тренировать шахматистов столь высокой квалификации, которые входят в состав сборной Украины, надо тоже иметь достаточно высокую тренерскую квалификацию. Опять же, как мне кажется, я такой квалификацией обладаю. Но это вовсе не обязательно. Капитаном команды может быть просто опытный, компетентный человек, даже может быть не гроссмейстер. Но который достаточно объективен, владеет материалом, в хороших отношениях с кандидатами в сборную, и обеспечивает контакт, служит мостиком между Федерацией и кандидатами в сборную. А тренеров в полном смысле этого слова можно и привлекать. Не говоря о том, что, каким бы замечательным тренером я не был, я просто физически не могу охватить столько шахматистов высокой квалификации.
Я предлагал систему. Ничего революционного я не предлагал. И не мог человек, столько лет проведший в шахматах, начиная с советских времен, предложить что-то по-настоящему революционное. Конечно, я следил за выступлениями всех кандидатов в сборную. Конечно, я смотрел и анализировал их партии. Конечно, я периодически с ними общался как по почте, так и непосредственно. Но всего этого было недостаточно для того, чтобы не только оптимально определить состав команды, но и решить чисто шахматные проблемы, и не только шахматные, с которыми сталкивается каждый шахматист. Поэтому я предлагал, что надо сделать все-таки ставку на индивидуальные сборы. Потому что фактически все кандидаты в сборную были предоставлены самим себе. А то, что мы собирались за несколько дней до Олимпиады или других командных соревнований – это не могло подменить ту каждодневную работу и контроля над каждодневной работой, которую, как мне казалось, и должен осуществлять главный тренер. Здесь я уже подчеркиваю – именно главный тренер. Я имел ряд бесед, специально даже по собственной инициативе приезжал в Киев.
Е.СУРОВ: Давайте уточним: вы живете в Одессе, да?
В.ТУКМАКОВ: Я живу в Одессе.
Е.СУРОВ: Поэтому вы приезжали в Киев.
В.ТУКМАКОВ: Да. В общем, мы несколько раз общались по этому поводу. И удивительный момент: когда мы общались непосредственно, мне казалось, что он с большим интересом и пониманием относится и к моим мыслям, и к моим предложениям. То есть, я практически не сомневался, что большая часть моих предложений будет принята (их, правда, не так много). Тем более, речь шла о том, что деньги, необходимые на это, есть. Понятно, что когда все упирается в деньги, а денег нет, то говорить просто не о чем, как было, скажем, при предыдущем руководстве федерации. Но в данном случае деньги были. Вопрос в том, как их оптимально использовать. И вот у меня сложилось впечатление, что он действительно с интересом и с пониманием относится. Но последовавшие потом реакции – правда, не от него, а от первого вице-президента… И вообще, какая-то была странная система общения, которая меня несколько нервировала. Потому что я обращался непосредственно к Капустину, а ответы получал от исполнительного директора. Ну, не знаю, может быть, в каких-то больших корпорациях, в банковских структурах это так принято, что руководитель возвышается над всеми и практически недостижим, а непосредственное руководство осуществляют его заместители.
Е.СУРОВ: Я бы сказал, что это не только в банках и корпорациях так, но и, к примеру, в Российской шахматной федерации похожая система, когда руководство текущими делами осуществляет исполнительная дирекция, или, как сейчас это называется, Правление.
В.ТУКМАКОВ: Да, и опять же, я в этом ничего плохого не вижу, это правильно. Я говорю только о способе общения. Потому что когда мы разговариваем лично, и когда человек просит меня лично на его личный адрес написать свои соображения, а потом я получаю ответ с другого адреса, с официального адреса федерации, то у меня невольно возникает вопрос. И более того, если у меня возникает ощущение, что мои предложения и мысли с пониманием приняты, а потом я получаю ответ резко отрицательный, то у меня возникают какие-то сомнения. Может быть, в процессе что-то произошло, как в игре «испорченный телефон». В общем, опять же, это мои личные проблемы, поскольку я никогда не работал в крупных корпорациях, и я не привык к такой теме общения. Но это частности, это не главное. Главное то, что все мои предложения и инициативы были отвергнуты на корню.
Е.СУРОВ: Давайте еще раз уточним: основное ваше предложение и основная инициатива – это индивидуальные сборы, правильно я понимаю?
В.ТУКМАКОВ: Основная моя идея в том, что институт сборной – это должен быть постоянно действующий организм, в который включены не только участники команды, который определяется не только, скажем, по результатам Олимпиады – вот стали чемпионами пять человек – вот эти пять человек молодцы, мы им создаем условия, и они работают. Если кто-то из них работает не так, в следующую команду попадает кто-то другой, который предоставлен самому себе, и тогда он получает. То есть, идея была в том, чтобы возможности, гранты – назовите, как хотите – получали люди вперед, а не назад. Не за завоеванные заслуги. Определить число кандидатов в сборную. Оно у нас не так велико. Все-таки Украина, при всем уважении к нашим шахматным ресурсам, не Россия, в которой огромное количество очень сильных шахматистов, и число реальных кандидатов в сборную довольно велико. У нас 8-9 человек максимум на пять мест. И вот этим 8-9 людям создать условия с тем, чтобы у них были индивидуальные сборы. Один сбор, установочный, в начале года проводил я с каждым. Это обеспечивало бы непосредственный контакт, мы намечали бы программу, а потом уже в соответствии с этой программой (которая, естественно, рождается в процессе диалога, а не навязывания сверху) кандидат в сборную проводил бы уже сборы самостоятельно, привлекая других тренеров или спаринг-партнеров. То есть, чтобы вот этот организм был живым, функционировал постоянно. И тогда мне как тренеру и капитану было бы значительно легче определять оптимальный состав, знать, кто чем дышит в данный момент, кто над чем работает, и так далее. Мне кажется, что не бог весть какая умная, но довольно здравая идея.
Е.СУРОВ: А до этого – вот, скажем, состав на прошлогоднюю Олимпиаду определялся каким образом?
В.ТУКМАКОВ: Определялся мною.
Е.СУРОВ: На основании, наверное, рейтинга?
В.ТУКМАКОВ: Нет, ну рейтинга – это понятно. На основании выступлений участников, изучения их творчества, партий. Понятно, что сейчас технологии другие, чем двадцать лет назад. Сейчас можно партии смотреть онлайн. Но во-первых, не всегда это удается, а во-вторых, все равно нужен непосредственный контакт. В том числе, мне кажется, является необходимым присутствие (соответственно, командирование федерацией) главного тренера, он же – капитан команды, на важнейшие турниры. Такие, скажем, как чемпионат Европы, который проходит сейчас в Экс-ле-Бене. Чтобы видеть людей в деле, а не только голые тексты партий, которые, конечно, говорят о многом, но отнюдь не обо всем. Нужны более тесные, человеческие контакты с участниками. Потому что для команды зачастую человеческие качества значат не меньше, а то и больше чисто шахматных. Понятно, что в первую очередь в команду попадают сильные шахматисты, но при примерно равных прочих, решающую роль приобретают зачастую человеческие качества. А человеческие качества онлайн не выяснишь.
В общем, такие вот вещи. Затраты были относительно небольшие. Как мне показалось, они не вызвали антагонизма у господина Капустина.
Е.СУРОВ: Но в то же время, вам мягко давали понять, что…
В.ТУКМАКОВ: Нет, не мягко! Это не мягко, в том-то и дело. И это меня тоже задевало. Довольно такой, я бы сказал, издевательский бюрократический… Ну, издевательский – может быть, громкое слово. Может быть, это я так воспринимал. Но получилось по принципу, который осмеивал еще Райкин: когда вы говорите об одном, а идет бюрократический ответ, который вроде бы отвечает на ваш вопрос, но уводит совершенно в иную степь. А главное, что ответ отрицательный. Причем, опять же, я не считаю, что мой взгляд и мои предложения – это единственно правильный подход. Но ничего не предлагалось взамен.
Е.СУРОВ: То есть, не было диалога, да? Вы были готовы к диалогу…
В.ТУКМАКОВ: Да, конечно, я был готов к диалогу, и это отнюдь не был бы ультиматум или шантаж – «или вы принимаете мои условия, или я ухожу» - ни в коем случае. В общем, когда несколько раз это повторялось, я снова пытался объяснить свои доводы. Здесь следует вернуться к тому, что мы все-таки потеряли – скажем, если говорить о мужских шахматах, - то Украина уже даже в период независимости потеряла несколько очень сильных шахматистов не в последнюю, а может быть, и в первую очередь из-за того, что в Украине не было абсолютно условий. Я имею в виду, скажем, Белявского, Онищука, а самый свежий и памятный пример – Карякин. В женских шахматах тоже самый свежий пример – Музычук. И одним из пунктов предвыборной программы Капустина было как раз возвращение этих шахматистов в родные пенаты (я имею в виду Карякина и Музычук). Не говоря уже о практической осуществимости: не так просто вернуть этих людей, если вообще возможно. Но это подразумевается созданием таких же условий, которые они имеют в тех странах, куда они перешли. Скажем, в случае с Карякиным – таких же условий, как в России. Но это неизбежно означает, что в худших условиях окажутся люди, которые никуда не переходили, которые воевали не за деньги, а за честь. Я считаю, что условия должны быть у всех одинаковые. И надо создать такие условия, чтобы люди профессионально занимались делом, а не смотрели по сторонам в поисках лучших условий. Урок Карякина, как мне кажется, заключается в этом. Не в том, чтобы его вернуть любой ценой и доказать России, что мы круче, а позаботиться о создании таких условий для шахматистов, которые остались на Украине.
Е.СУРОВ: Так как вы считаете, есть продвижения в этом вопросе? Создаются условия?
В.ТУКМАКОВ: Если рассматривать под этим появление стартовых для команды или премиальных, то это, конечно, существенный шаг вперед. Но здесь мы отмечаем результат деятельности, что, несомненно, хорошо и правильно. Но мы не обеспечиваем процесс. А мне казалось, что важно обеспечить и процесс – не в ущерб премиям (премия – это тоже очень важный момент, который нельзя игнорировать), но в первую очередь надо обеспечить условия для работы. А вот этого не делалось.
В общем, история эта длилась очень долго, несколько месяцев. Я долго думал, и в конце концов решил, что работать в таких условиях дальше – то есть, работать по чужим правилам и нести в то же время ответственность… Совершенно очевидно, что в предстоящем чемпионате мира через несколько месяцев ответственность за результат несу я, в первую очередь. И это абсолютно правильно. И я ответственности никогда не боялся и не боюсь, и более того, готов отвечать не только за успехи, но и за возможные ошибки. Но только в том случае, если это мои собственные ошибки, а не чужие. И в результате долгих и мучительных раздумий я решил…
Е.СУРОВ: Написать заявление…
В.ТУКМАКОВ: Ну, это не было такое строгое заявление. Я буквально написал одно предложение: "по различным причинам я не смогу больше продолжать работу со сборной".
Е.СУРОВ: В ответ на это с вами связывались?
В.ТУКМАКОВ: Я считал, что естественно, что после этого со мной кто-то свяжется и попросит, как минимум, расшифровать, что же за таинственные различные причины. Может быть, я лежу в больнице, может быть, я болен, может быть, я не могу просто физически продолжать эту работу. Ну, просто какое-то любопытство! Нет, со мной никто не связывался, а об оперативности реакции можно судить по тому, что я отправил письмо в четверг поздно вечером, а сообщение на сайте федерации, как потом выяснилось, о том, что объявлен конкурс на замещение должности, появилось в субботу. То есть, оперативность похвальная. Более того, здесь у меня нет обиды – в том смысле, что я решил уходить, и это никоим образом не повлияло на мое решение, а только подтвердило его правильность. Потому что сейчас, уже задним числом мне представляется, что, возможно, все эти ответы отрицательные, отписки, и были предназначены для того, чтобы я либо подчинился тому, что я считаю неправильным, либо ушел. А может быть, идеальный вариант – чтобы просто ушел.
Е.СУРОВ: А с чем это связано? Вы считаете, что вы настолько не устраивали руководство?
В.ТУКМАКОВ: Нет, я так не считал. Я просто уже задним числом, пытаясь понять столь быструю и решительную реакцию федерации… Я никого не обижал в своем заявлении. Повторяю, это было просто одно предложение. Естественно было бы разобраться. Даже дело не во мне, а дело действительно в ситуации. Может быть, для следующего главного тренера, который придет на мое место – чтобы он лучше понимал проблемы, с которыми ему придется столкнуться. Но к моему удивлению мое письмо было с готовностью принято. Эта скорость и решительность тем более удивительна, что параллельно же проходила и проходит (она еще не закончена) история с главным женским тренером.
Е.СУРОВ: Так, а не могли бы вы вкратце поделиться этой историей?
В.ТУКМАКОВ: Вкратце – сейчас происходят два параллельных процесса: конкурс на замещение главного женского тренера и мужского. Но история с женским тренером тянется еще с Олимпиады, и там немножко другая история. Там, проиграв в последнем туре китаянкам, украинская команда, вместо того, чтобы занять третье место, заняла всего лишь девятое. Не знаю, раздосадованные таким поворотом событий или чем-то другим, участницы команды написали письмо с просьбой, не знаю, с требованием поменять тренера сборной. Это произошло буквально через несколько дней после Олимпиады, в октябре. И эта история тянется практически полгода. Этот вопрос никак не решался, потом, в конце концов, объявили конкурс через несколько месяцев, потом создали комиссию, которая должна выбирать из этих конкурсантов. То есть, здесь идет процесс неторопливый, вдумчивый. В моем случае все было решено буквально за день. Может быть, для того, чтобы эффективно использовать ту же комиссию, чтобы она, не распускаясь, решала сразу два вопроса. Я не знаю, чем руководствовались в федерации, но такая торопливость и, как мне показалось, явная удовлетворенность меня слегка удивила.
Е.СУРОВ: Кто-нибудь из игроков сборной Украины связывался с вами после того, как стало известно о вашей отставке?
В.ТУКМАКОВ: Ну, фактически стало известно вчера – широко известно. А узко известно стало несколько дней назад. Мне позвонил Эльянов, с которым у нас, может быть, более тесные отношения, чем с другими, потому что мы провели несколько индивидуальных сборов, за которые Павел платил из собственного кармана. И после того, как мое предложение о таких сборах было завернуто, и когда Павел обратился ко мне с просьбой провести сбор за его деньги, я ему посоветовал все-таки обратиться в федерацию – может быть, они оплатят ему полностью или частично. Потому что в том письме была все-таки описка, что, как правило, мы не принимаем программу индивидуальных сборов, но в порядке исключения это возможно. Тем не менее, ему ответили отказом. Мы сбор провели. Да, он мне позвонил, но он, в общем-то, был в курсе моего конфликта, если можно так назвать. Моего внутреннего конфликта. И он позвонил, мы с ним вчера поговорили.
Е.СУРОВ: Вот это вот странное немножечко слово «конкурс», оно выглядит странно. По-моему, далеко не во всех странах тренера для национальной команды подбирают именно по конкурсу. Это что значит?
В.ТУКМАКОВ: Это вопрос не ко мне. В конце концов, это прерогатива федерация, каким образом определять кандидатуру главного тренера. Я думаю, что у них были большие проблемы, и они действительно не знали, каким образом определять главного женского тренера, и с этим связано то, что полгода фактически команда была без тренера (и остается). Но после того, как они нашли такое решение – через конкурс, создание комиссии, и все прочее, - естественно было использовать этот механизм и для аналогичного случая.
Е.СУРОВ: Наверное, правильно будет спросить, каковы ваши ближайшие планы.
В.ТУКМАКОВ: Ну, планы мои… Я, в общем-то, хорошо себя чувствую. Настроение тоже хорошее, бодрое, рабочее. У меня есть предложения. Надеюсь, что без работы я не останусь. Так что, надеюсь, что это наша не последняя встреча с вами.
Е.СУРОВ: Да, я тоже на это надеюсь. Я знаю, что в прошлом году вы возглавляли команду «SOCAR» на клубном чемпионате Европы.
В.ТУКМАКОВ: Да, я по-прежнему являюсь капитаном этой команды.
Е.СУРОВ: То есть, в этом году тоже будете капитаном?
В.ТУКМАКОВ: Да.
Е.СУРОВ: А предложения, о которых вы говорите, если не секрет, они связаны и с национальными командами тоже?
В.ТУКМАКОВ: Я бы не хотел говорить более конкретно об этих предложениях. Есть разного рода предложения.
Е.СУРОВ: Хорошо. И тогда последний вопрос – я хотел бы, может быть, зацепиться за вашу фразу, я тогда вас не стал перебивать, это было, наверное, не к месту. Вы сказали, что турнир в Форосе – хороший турнир, представительный – родился, благодаря бунту. А я, честно говоря, не в курсе этой истории. Вы не могли бы пояснить, что вы имели в виду?
В.ТУКМАКОВ: Что вы имеете в виду – бунт или Форос?
Е.СУРОВ: Турнир в Форосе родился, благодаря бунту игроков, если я вас правильно понял. Я имею в виду именно турнир в Форосе.
В.ТУКМАКОВ: Это моя интерпретация. Практически все кандидаты в сборную говорили не только о том, что плохое отношения к шахматам на Украине, не взирая на то, что мы, в отличие от всех остальных видов спорта, добились блестящего успеха (повторяю, это было еще в 2004-м году), и о том, что такой громкий успех не привел даже к малейшим внутренним изменениям в шахматной жизни украинской. И естественно, игроков волновали и личные материальные условия. И вот они заявили, что если ничего не будет, они впредь не будут играть за команду, и все прочее. И как мне кажется, именно как результат этого, был найден спонсор. Не знаю, бунт, протест – называйте, как хотите – возник в 2005-м году. И перед чемпионатом Европы -2005, перед которым конфликт был как-то утрясен, у нас на сборе появился один из хозяев, главных акционеров «Аэросвита». Появились какие-то стартовые, и в том числе, возникла идея проведения своего международного турнира. И на следующий год состоялся первый «Аэросвит». Было проведено три, но потом у них там возникли проблемы в «Аэросвите», этот человек оттуда ушел, и соответственно кончилась и короткая история этих турниров. То есть, я думаю, и я практически уверен, что если бы не было того взрыва шахматистов-кандидатов в сборную и Олимпийских чемпионов, то не было бы этого «Аэросвита», я в этом глубоко убежден. Хотя, прямых доказательств нет. Собственно, это же не судебное расследование, это мое мнение.
Е.СУРОВ: Да, интересно. Вот мы и уточнили кое-что о короткой истории турниров «Аэросвита». Хотя, может быть, когда-нибудь она и продолжится.
В.ТУКМАКОВ: Может быть. Дай бог.
Е.СУРОВ: Я благодарю вас, Владимир Борисович, за такой подробный рассказ. Желаю вам, чтобы…
В.ТУКМАКОВ: Да, в заключение мне хотелось бы сделать такое замечание, пометку на полях… Я не знаю, как вы меня будете представлять, но…
Е.СУРОВ: Я вас уже представил.
В.ТУКМАКОВ: Но дело в том, что у меня проблема возникает. Как правило, когда я даю какие-то интервью – ну, вы все-таки человек шахматный и главный редактор чисто шахматного сайта, а чаще всего берут интервью спортивные журналисты, которые с шахматами в лучшем случае знакомы понаслышке. Ну, и они задают стандартный вопрос – как вас представлять? Понятно, что гроссмейстер, понятно, что главный тренер, понятно, что заслуженный тренер Украины… А что еще? Я обычно молчу и киваю. В действительности, то, что появляется – это неправда. Я не являюсь заслуженным тренером Украины. У меня нет такого звания.
Е.СУРОВ: Это вы просто хотели уточнить, чтобы я не назвал вас заслуженным тренером Украины?
В.ТУКМАКОВ: Да.
Е.СУРОВ: Я вам скажу, гораздо чаще встречаются люди, которые делают все, чтобы снизу как-то не недобрать в званиях. А вы наоборот хотите, чтобы я не перебрал.
В.ТУКМАКОВ: Нет, дело в том, что просто мне чужого не надо. Я достаточно высокого мнения о своей квалификации, которая не зависит от наличия или отсутствия высокого звания «заслуженный тренер Украины».
Е.СУРОВ: Спасибо. Ну, а то, что министерство спорта вам до сих пор не выплачивает деньги за Олимпиаду – так я вам скажу, что Украина – не единственная страна на постсоветском пространстве, к сожалению, шахматисты которой испытывают такие проблемы.
В.ТУКМАКОВ: Я принимаю ваши утешения. В качестве уже бывшего главного тренера.
Е.СУРОВ: Спасибо.
В.ТУКМАКОВ: Да, пожалуйста.
Повна версія тут
Немає коментарів:
Дописати коментар