На сайті http://slon.ru/ опублікована цікава стаття про двох головних шахістів світу, про свої способи тренуватися, способ життя, нічних кошмарах і прогнозах результату футбольного чемпіонату. Запитання ставив
Карен Шаинян
Самый молодой чемпион мира по шахматам 23-летний норвежец Магнус Карлсен и второй в рейтинге гроссмейстеров, 32-летний обладатель Кубка мира Левон Аронян встретились в прошлые выходные в Ереване на мероприятии Сергея Белоусова и Рубена Варданяна Acronis Armenia – не совсем понятно зачем. Карлсен и Аронян играли в шахматы с детьми в Ереванском шахматном клубе, сыграли с местными чиновниками (Магнус дважды произвел фурор, предложив ничью школьнице и из-за технической ошибки проиграв блиц депутату), встречались с предстоятелем армянской церкви, путешествовали и просто приятно проводили время.
Slon узнал у двух первых шахматистов мира, что происходит у них в головах во время игры, как они тренируют память, что думают о политике и кто, по их расчетам, победит в футбольном чемпионате.
Вы ходили в обычную школу? Удалось ли ее окончить?
Магнус Карлсен: Да, я окончил школу и только после этого стал профессиональным шахматистом. Но вообще-то для этого мне приходилось заниматься с преподавателями, которые ездили со мной на все соревнования.
Левон Аронян: Экстерном, не совсем удавалось совмещать карьеру и учебу в школе. Учитывая, что я рос в девяностые, когда школы закрывались, а я русскоговорящий, и было трудно переходить из русской школы в армянскую, родители решили, что я буду учиться дома. Мой тренер был беженец из Азербайджана, он поселился у нас, потому что ему было негде жить, так что мы могли заниматься каждый день, и шахматами я больше занимался, чем школьными предметами.
Какой был любимый предмет?
Карлсен: Да особо никакой.
Аронян: Литература. Я с детства всегда тянулся к гуманитарным наукам. Читаю всегда разные вещи, люблю советскую литературу, а английскую и американскую больше познаю благодаря своей подруге, для которой английский – родной.
Сколько часов в день вы тренируетесь?
Карлсен: По-разному, но в среднем, наверное, полтора-два часа, типа того… В остальное время делаю что хочу, а хочу я каждый день разное. Слушаю музыку, спортом занимаюсь. Стараюсь тусоваться с друзьями по максимуму.
Аронян: Это зависит от планов, бывают важные встречи, которые нельзя отменить, но в идеале я стараюсь уделять каждый день пять часов шахматам и два часа спорту.
Читали ли вы «Защиту Лужина» Набокова? Насколько жизнь героя похожа на реальную жизнь большого шахматиста?
Карлсен: Не читал книжку, но много слышал о ней и о фильме по ней, но самому прочесть пока не довелось. Мне кажется, большинство профессиональных и особенно лучших игроков мира более приземленные люди, гораздо нормальнее, чем Лужин.
Аронян: Конечно, читал. Есть некоторое сходство, но намного меньше таких шахматистов, чем нормальных, которые ведут более бомондный, буржуазный образ жизни. Я не люблю тусоваться, люблю проводить время с семьей, традиционные армянские вещи во мне преобладают. С большим удовольствием схожу вечером с друзьями позаниматься спортом или с родителями проведу время.
Шахматы – это спорт?
Карлсен: Я подхожу к шахматам во многом как к спорту, я готовлюсь к турниру и действую в игре, как в спорте.
Аронян: Да, конечно, шахматы – это спорт. Это как бой быков: если ты борешься-борешься, делаешь очень красивые обводящие движения, но в конце бык тебя пронзил, то все, что ты делал перед этим, большого смысла не имеет. То же самое в шахматах: если красивая партия заканчивается поражением, смысла в ней мало.
Если да, как вы поддерживаете себя в соответствующей спортивной форме?
Карлсен: Готовлюсь с моим тренером и помощниками к открытию, чтобы быть в форме и готовым физически к долгим играм. Отрабатываю тактические приемы с компьютером и так далее, чтобы постоянно учиться.
Аронян: Это не очень спортивный спорт. И шахматисты за 70 добивались блестящих результатов, как Василий Смыслов и Виктор Корчной. Мои родители из научной сферы, так что к спорту они не относились всерьез, но я сам пришел к этому через друзей и коллег по сборной, так что я с 20 лет начал заниматься спортом.
Соблюдаете ли вы специальную диету для укрепления памяти, скорости мышления?
Карлсен: Ничего особенного, разве что не ем слишком много сладкого, чтобы была здоровая диета.
Аронян: Не очень, но я знаю, что некоторая еда мешает работе мозга. Например, я очень плохо играю, если хорошенько до отвала поем, что-то тяжелое, какой-то обед. Так что я ем обычно за три часа до партии.
Особые приемы, чтобы тренировать память?
Карлсен: Не чувствовал пока необходимости в этом, хотя, может, это неплохая мысль.
Аронян: Сложно сказать. Помогает перед игрой поспать минут 20 под музыку.
Умеете готовить? Что?
Карлсен: Не особо, только простые какие-то штуки. Могу омлет сделать.
Аронян: Очень люблю, мы много путешествовали в Азии, многое из азиатской кухни. Я скажу, что готовить умею, но моя семья и моя подруга это оспорят, так что могу лишь сказать, что стараюсь. Я не ем мясо, но ем рыбу. В 2001 году поехал в Индию, мне так понравилась вегетарианская еда и то, как много там животных. Мне кажется нелогичным, что есть животные, от которых больше пользы, когда они мертвые, чем когда живые. Например, свинья – какая от нее польза, если так подумать? У коровы или овцы есть другие варианты службы человеку. Идея, что есть животные, которые нам нужны только мертвыми, мне не очень нравится.
Соблюдаете режим?
Карлсен: Не особо.
Аронян: Тут важно понимать, где ты истощаешься и входишь в психологическое пике, когда ты встаешь в восемь, завтракаешь, занимаешься, потом обед, и сразу идешь на партию. На третий день чувствуешь, что и игра у тебя ужасная, и настроение. Тогда нужно в этот день принять мужественное решение выпить бокал вина, погулять, посмотреть кино и заснуть в два часа ночи.
Что, кроме шахмат?
Карлсен: Музыка, спорт… Никаких особых предпочтений в музыке, зависит от настроения.
Аронян: Очень люблю музыку, в последнее время много слушаю симфоническую, Малера, он очень заряжает меня.
Какой спорт любите?
Карлсен: Футбол, баскетбол, теннис иногда, день на день не приходится.
Аронян: Я очень люблю бегать, очень люблю тренироваться в боксе, в баскетболе. Я бегал 32 километра, но результатом горжусь: пробежал за 3 часа 15 минут. Люблю смотреть футбол, но мой спорт – это все-таки баскетбол, за ним больше слежу и очень трепетно отношусь.
За какую команду болеете на чемпионате мира по футболу? Кто, по-вашему, победит в этом году?
Карлсен: Болею за Кот-д’Ивуар, победит, думаю, Аргентина.
Аронян: С детства болею за сборную Англии, так что смотреть этот чемпионат большого смысла уже для меня не имеет. Победит, такое чувство, что Голландия. Она всегда играет хорошо, но ей не везет, а в этот раз, кажется, удастся.
У вас есть друзья, которые не интересуются шахматами? О чем вы с ними разговариваете?
Карлсен: Да, некоторые друзья, особенно школьные и некоторые другие, но никаких проблем с этим у меня нет. Мой лучший друг вообще ничего не понимает в шахматах, но он большой фанат футбола и баскетбола, как и я, так что мы можем болтать об этом.
Аронян: Есть члены семьи, мой папа физик и не любит ни шахматы, ни другие виды единоборств. Есть друзья – музыканты, художники, – которые очень редко спрашивают, как я сыграл. Мне это абсолютно не мешает. Наоборот, приятно говорить с людьми, внутренний мир которых так сильно отличается от твоего, когда они не вступают ни в какие единоборства.
Сколько языков вы знаете?
Карлсен: Норвежский, английский, датский и шведский, немного немецкий.
Аронян: Свободно знаю русский, армянский, английский и немецкий.
На сколько шагов вперед просчитываете игру?
Карлсен: Если надо, могу продумывать, по крайней мере, на 15–20 шагов вперед. Но обычно это немного, потому что так много вариантов развития событий, нет смысла продумывать так глубоко один сценарий, слишком много возможностей.
Аронян: Часто просчитываешься: тебе кажется, что ты все рассчитал до конца, а в действительности на втором ходу ошибаешься. У нас есть понятие «дерево расчета», и если оно у тебя без ветвей, один ствол, то это очень просто. Обычно бывают целые джунгли, ни один серьезный шахматист не скажет, на сколько шагов он просчитывает игру.
Вы думаете о посторонних вещах во время игры? О чем?
Аронян: Когда я играю, у меня часто в голове звучит музыка. Очень люблю придумывать вариации – например, Бранденбургские концерты, если соединять их между собой в уме, иногда получается очень интересно.
Вам снятся сны про шахматы?
Карлсен: Сны вижу иногда. Если сон про шахматы, то это обычно кошмар как я проигрываю.
Аронян: Снятся часто, очень интересные, порой удивительные, я часто рассказываю друзьям и забываю. Нет, не про шахматы, обычно это совершенно невероятные кафкианские и платоновские сны.
Интересуетесь политикой? Карпов и другие шахматисты занимаются политикой, вы хотели бы когда-нибудь повторить их опыт?
Карлсен: Ну, я слежу за норвежской и международной политикой немного, но у меня нет особого мнения насчет большинства проблем.
Аронян: Намного меньше, но читаю книги, которые могли бы помочь в управлении своими ресурсами. Например, труды Макиавелли очень учат управлению людьми. Каждый шахматист работает с 5–10 шахматистами, и наладить работу с ними – это большое искусство. В политику я бы вряд ли пошел, если только для того, чтобы сделать что-то полезное. Ради самой политики или власти я бы точно в нее не пошел. Я бы скорее занимался чем-то связанным с литературой или кино.
Вас называют лучшим во все времена/вторым гроссмейстером не только современности, но и в истории шахмат. Что вы думаете по этому поводу?
Карлсен: Не уверен, «лучший» во все времена – это субъективно, но я точно знаю, что у меня самый высокий рейтинг в истории. Это отлично.
Аронян: Честно говоря, хотел бы сделать поправку, по рейтингу я уже много лет являюсь вторым игроком, но я всегда считал, что есть пять или чуть больше игроков, которые играют на одном уровне. Это очень хорошее чувство, это то, к чему стремился я и мои родители, и те люди, которые мне помогали, так что это коллективное достижение.
Если бы вы были шахматной фигурой, то какой?
Карлсен: Не знаю… Я думаю, что мой учитель Каспаров обычно не слишком деликатничает, отвечая именно на этот вопрос, так что я, пожалуй, воздержусь от ответа.
Аронян: Трудно сказать. Мне нравится, как Тигран Петросян ответил на вопрос про любимую фигуру, что это ладья, потому что ее часто можешь отдать за хорошую легкую фигуру соперника. Себя ассоциирую с конем, потому что я очень люблю путешествовать и очень люблю делать оригинальные движения.
Если бы вы были шахматной фигурой, то кто тогда игрок?
Менеджер Карлсена: Ок, у вас вышло время интервью, спасибо.
Аронян: Не хотелось бы попасть в чужие руки. Пока справлялся сам и хотел бы сам справляться до конца жизни.
Самый молодой чемпион мира по шахматам 23-летний норвежец Магнус Карлсен и второй в рейтинге гроссмейстеров, 32-летний обладатель Кубка мира Левон Аронян встретились в прошлые выходные в Ереване на мероприятии Сергея Белоусова и Рубена Варданяна Acronis Armenia – не совсем понятно зачем. Карлсен и Аронян играли в шахматы с детьми в Ереванском шахматном клубе, сыграли с местными чиновниками (Магнус дважды произвел фурор, предложив ничью школьнице и из-за технической ошибки проиграв блиц депутату), встречались с предстоятелем армянской церкви, путешествовали и просто приятно проводили время.
Slon узнал у двух первых шахматистов мира, что происходит у них в головах во время игры, как они тренируют память, что думают о политике и кто, по их расчетам, победит в футбольном чемпионате.
Вы ходили в обычную школу? Удалось ли ее окончить?
Магнус Карлсен: Да, я окончил школу и только после этого стал профессиональным шахматистом. Но вообще-то для этого мне приходилось заниматься с преподавателями, которые ездили со мной на все соревнования.
Левон Аронян: Экстерном, не совсем удавалось совмещать карьеру и учебу в школе. Учитывая, что я рос в девяностые, когда школы закрывались, а я русскоговорящий, и было трудно переходить из русской школы в армянскую, родители решили, что я буду учиться дома. Мой тренер был беженец из Азербайджана, он поселился у нас, потому что ему было негде жить, так что мы могли заниматься каждый день, и шахматами я больше занимался, чем школьными предметами.
Какой был любимый предмет?
Карлсен: Да особо никакой.
Аронян: Литература. Я с детства всегда тянулся к гуманитарным наукам. Читаю всегда разные вещи, люблю советскую литературу, а английскую и американскую больше познаю благодаря своей подруге, для которой английский – родной.
Сколько часов в день вы тренируетесь?
Карлсен: По-разному, но в среднем, наверное, полтора-два часа, типа того… В остальное время делаю что хочу, а хочу я каждый день разное. Слушаю музыку, спортом занимаюсь. Стараюсь тусоваться с друзьями по максимуму.
Аронян: Это зависит от планов, бывают важные встречи, которые нельзя отменить, но в идеале я стараюсь уделять каждый день пять часов шахматам и два часа спорту.
Читали ли вы «Защиту Лужина» Набокова? Насколько жизнь героя похожа на реальную жизнь большого шахматиста?
Карлсен: Не читал книжку, но много слышал о ней и о фильме по ней, но самому прочесть пока не довелось. Мне кажется, большинство профессиональных и особенно лучших игроков мира более приземленные люди, гораздо нормальнее, чем Лужин.
Аронян: Конечно, читал. Есть некоторое сходство, но намного меньше таких шахматистов, чем нормальных, которые ведут более бомондный, буржуазный образ жизни. Я не люблю тусоваться, люблю проводить время с семьей, традиционные армянские вещи во мне преобладают. С большим удовольствием схожу вечером с друзьями позаниматься спортом или с родителями проведу время.
Шахматы – это спорт?
Карлсен: Я подхожу к шахматам во многом как к спорту, я готовлюсь к турниру и действую в игре, как в спорте.
Аронян: Да, конечно, шахматы – это спорт. Это как бой быков: если ты борешься-борешься, делаешь очень красивые обводящие движения, но в конце бык тебя пронзил, то все, что ты делал перед этим, большого смысла не имеет. То же самое в шахматах: если красивая партия заканчивается поражением, смысла в ней мало.
Если да, как вы поддерживаете себя в соответствующей спортивной форме?
Карлсен: Готовлюсь с моим тренером и помощниками к открытию, чтобы быть в форме и готовым физически к долгим играм. Отрабатываю тактические приемы с компьютером и так далее, чтобы постоянно учиться.
Аронян: Это не очень спортивный спорт. И шахматисты за 70 добивались блестящих результатов, как Василий Смыслов и Виктор Корчной. Мои родители из научной сферы, так что к спорту они не относились всерьез, но я сам пришел к этому через друзей и коллег по сборной, так что я с 20 лет начал заниматься спортом.
Соблюдаете ли вы специальную диету для укрепления памяти, скорости мышления?
Карлсен: Ничего особенного, разве что не ем слишком много сладкого, чтобы была здоровая диета.
Аронян: Не очень, но я знаю, что некоторая еда мешает работе мозга. Например, я очень плохо играю, если хорошенько до отвала поем, что-то тяжелое, какой-то обед. Так что я ем обычно за три часа до партии.
Особые приемы, чтобы тренировать память?
Карлсен: Не чувствовал пока необходимости в этом, хотя, может, это неплохая мысль.
Аронян: Сложно сказать. Помогает перед игрой поспать минут 20 под музыку.
Умеете готовить? Что?
Карлсен: Не особо, только простые какие-то штуки. Могу омлет сделать.
Аронян: Очень люблю, мы много путешествовали в Азии, многое из азиатской кухни. Я скажу, что готовить умею, но моя семья и моя подруга это оспорят, так что могу лишь сказать, что стараюсь. Я не ем мясо, но ем рыбу. В 2001 году поехал в Индию, мне так понравилась вегетарианская еда и то, как много там животных. Мне кажется нелогичным, что есть животные, от которых больше пользы, когда они мертвые, чем когда живые. Например, свинья – какая от нее польза, если так подумать? У коровы или овцы есть другие варианты службы человеку. Идея, что есть животные, которые нам нужны только мертвыми, мне не очень нравится.
Соблюдаете режим?
Карлсен: Не особо.
Аронян: Тут важно понимать, где ты истощаешься и входишь в психологическое пике, когда ты встаешь в восемь, завтракаешь, занимаешься, потом обед, и сразу идешь на партию. На третий день чувствуешь, что и игра у тебя ужасная, и настроение. Тогда нужно в этот день принять мужественное решение выпить бокал вина, погулять, посмотреть кино и заснуть в два часа ночи.
Что, кроме шахмат?
Карлсен: Музыка, спорт… Никаких особых предпочтений в музыке, зависит от настроения.
Аронян: Очень люблю музыку, в последнее время много слушаю симфоническую, Малера, он очень заряжает меня.
Какой спорт любите?
Карлсен: Футбол, баскетбол, теннис иногда, день на день не приходится.
Аронян: Я очень люблю бегать, очень люблю тренироваться в боксе, в баскетболе. Я бегал 32 километра, но результатом горжусь: пробежал за 3 часа 15 минут. Люблю смотреть футбол, но мой спорт – это все-таки баскетбол, за ним больше слежу и очень трепетно отношусь.
За какую команду болеете на чемпионате мира по футболу? Кто, по-вашему, победит в этом году?
Карлсен: Болею за Кот-д’Ивуар, победит, думаю, Аргентина.
Аронян: С детства болею за сборную Англии, так что смотреть этот чемпионат большого смысла уже для меня не имеет. Победит, такое чувство, что Голландия. Она всегда играет хорошо, но ей не везет, а в этот раз, кажется, удастся.
У вас есть друзья, которые не интересуются шахматами? О чем вы с ними разговариваете?
Карлсен: Да, некоторые друзья, особенно школьные и некоторые другие, но никаких проблем с этим у меня нет. Мой лучший друг вообще ничего не понимает в шахматах, но он большой фанат футбола и баскетбола, как и я, так что мы можем болтать об этом.
Аронян: Есть члены семьи, мой папа физик и не любит ни шахматы, ни другие виды единоборств. Есть друзья – музыканты, художники, – которые очень редко спрашивают, как я сыграл. Мне это абсолютно не мешает. Наоборот, приятно говорить с людьми, внутренний мир которых так сильно отличается от твоего, когда они не вступают ни в какие единоборства.
Сколько языков вы знаете?
Карлсен: Норвежский, английский, датский и шведский, немного немецкий.
Аронян: Свободно знаю русский, армянский, английский и немецкий.
На сколько шагов вперед просчитываете игру?
Карлсен: Если надо, могу продумывать, по крайней мере, на 15–20 шагов вперед. Но обычно это немного, потому что так много вариантов развития событий, нет смысла продумывать так глубоко один сценарий, слишком много возможностей.
Аронян: Часто просчитываешься: тебе кажется, что ты все рассчитал до конца, а в действительности на втором ходу ошибаешься. У нас есть понятие «дерево расчета», и если оно у тебя без ветвей, один ствол, то это очень просто. Обычно бывают целые джунгли, ни один серьезный шахматист не скажет, на сколько шагов он просчитывает игру.
Вы думаете о посторонних вещах во время игры? О чем?
Аронян: Когда я играю, у меня часто в голове звучит музыка. Очень люблю придумывать вариации – например, Бранденбургские концерты, если соединять их между собой в уме, иногда получается очень интересно.
Вам снятся сны про шахматы?
Карлсен: Сны вижу иногда. Если сон про шахматы, то это обычно кошмар как я проигрываю.
Аронян: Снятся часто, очень интересные, порой удивительные, я часто рассказываю друзьям и забываю. Нет, не про шахматы, обычно это совершенно невероятные кафкианские и платоновские сны.
Интересуетесь политикой? Карпов и другие шахматисты занимаются политикой, вы хотели бы когда-нибудь повторить их опыт?
Карлсен: Ну, я слежу за норвежской и международной политикой немного, но у меня нет особого мнения насчет большинства проблем.
Аронян: Намного меньше, но читаю книги, которые могли бы помочь в управлении своими ресурсами. Например, труды Макиавелли очень учат управлению людьми. Каждый шахматист работает с 5–10 шахматистами, и наладить работу с ними – это большое искусство. В политику я бы вряд ли пошел, если только для того, чтобы сделать что-то полезное. Ради самой политики или власти я бы точно в нее не пошел. Я бы скорее занимался чем-то связанным с литературой или кино.
Вас называют лучшим во все времена/вторым гроссмейстером не только современности, но и в истории шахмат. Что вы думаете по этому поводу?
Карлсен: Не уверен, «лучший» во все времена – это субъективно, но я точно знаю, что у меня самый высокий рейтинг в истории. Это отлично.
Аронян: Честно говоря, хотел бы сделать поправку, по рейтингу я уже много лет являюсь вторым игроком, но я всегда считал, что есть пять или чуть больше игроков, которые играют на одном уровне. Это очень хорошее чувство, это то, к чему стремился я и мои родители, и те люди, которые мне помогали, так что это коллективное достижение.
Если бы вы были шахматной фигурой, то какой?
Карлсен: Не знаю… Я думаю, что мой учитель Каспаров обычно не слишком деликатничает, отвечая именно на этот вопрос, так что я, пожалуй, воздержусь от ответа.
Аронян: Трудно сказать. Мне нравится, как Тигран Петросян ответил на вопрос про любимую фигуру, что это ладья, потому что ее часто можешь отдать за хорошую легкую фигуру соперника. Себя ассоциирую с конем, потому что я очень люблю путешествовать и очень люблю делать оригинальные движения.
Если бы вы были шахматной фигурой, то кто тогда игрок?
Менеджер Карлсена: Ок, у вас вышло время интервью, спасибо.
Аронян: Не хотелось бы попасть в чужие руки. Пока справлялся сам и хотел бы сам справляться до конца жизни.
